Глава 1: 0 #

Я склоняюсь пред моим Господином, Кришной Чайтаньей, чьей милостью безногий одолеет горы, немой заговорит стихами.

Судьба не щадит меня. Я слеп, и ноги не держат меня. Лишь посох мой, даденый мне святыми старцами, помогает мне на моём пути.

Я взываю к милости шести учителей моих: Шри Рупы, Санатаны, Бхатты Рагхунатхи, Шри Дживы, Гопалы Бхатты и Даса Рагхунатхи! Я знаю, милостью их я преодолею все преграды на пути моём и утолю все чаяния мои.

Слава милосердным Радхе и Мадана-Мохану, у чьих стоп хранится вся жизнь моя! Мне, немощному глупцу, Они указывают мой путь.

Во Вриндаване под сенью древ желаний высится золотой престол, убранный драгоценными самоцветами. На престоле том восседают неотразимые Шри Радха и Говинда, Коим благоговейно поклоняются Их вечные слуги.

Да смилостивится надо мною Владыка женских сердец Гопинатха, что упивается любовным танцем с юными пастушьими жёнами на берегу Ямуны у Вамшиваты, пленяя их напевами Своей свирели.

Слава! Слава Шри Чайтанье! Слава Нитьянанде! Слава Адвайте Чандре! Слава всем ветвям древа преданности от Шри Гауры!

Итак, я вкратце описал срединную пору земного пребывания Чайтаньи. Теперь я приступаю к описанию Его завершающих игр.

В одной из глав _мадхья-лилы_ я уже привёл краткое содержание _антьи_.

Нынче я столь слаб, что жизнь едва теплится во мне. И если завтра смерть прервёт мой труд, читатель всё же будет иметь представление о заключительных играх Господа.

Итак, я приступаю к подробному описанию событий, о которых прежде упомянул коротко.

Когда Махапрабху вернулся из Вриндавана в Нилачалу, Сварупа Госвами сообщил об этом в Гауду.

Заручившись благословением счастливой Шачи, преданные тотчас засобирались в путь.

Жители Кулинаграмы и Кханды вместе с Ачарьей обратились к Шивананде, дабы он, по обыкновению, помог им обустроить предстоящую дорогу.

Как прежде, он взял на себя заботу об их пропитании и ночлеге.

По дороге за преданными увязался бродячий пёс. Шивананда обласкал его, накормил и взял с собою.

Когда на речной переправе на границе с Удией лодочник отказался пускать собаку в лодку, Шивананда, чтобы не оставлять четвероногого друга, заплатил за его переправу десять _пан_.

Уже в самом предместье Нилачалы Шивананде пришлось провести несколько часов на заставе сборщика податей, и слуга забыл покормить пса рисом.

Вечером за ужином Шивананда спросил про пса.

С огорчением узнав, что собаку не кормили весь день, он послал на её поиски десять человек.

Когда люди вернулись без пса, Шивананада сам отказался есть и не сомкнул глаз до самого утра.

С восходом солнца поиски продолжились. Но всё было тщетно: пёс исчез без следа. Паломники, грустные, ступили в Нилачалу. В городе, как было условлено, их ждал Махапрабху.

Вначале все вместе направились к Джаганнатху, а после Господь устроил для гостей трапезу.

Затем Он распорядился об их ночлеге. Наутро гости направились к жилищу Махапрабху.

Там, к удивлению своему, они обнаружили пса, что сопровождал их всю дорогу из Надии.

Махапрабху бросал ему мякоть кокоса и, улыбаясь, приговаривал: «Повторяй за Мной: Рама, Кришна, Хари».

И пёс повторял: «Кришна, Кришна».

Изумлённый Шивананда упал на колени перед собакой и стал молить о прощении за то, что не позаботился о нём должным образом.

Но с того дня никто больше не видел пса. Несомненно, расставшись с бренной плотью, он вознёсся в надмирную обитель Вайкунтху.

Воистину непостижимы пути Сына Шачи. Он даровал спасение бродячему псу, вложив в его уста имя Кришны.

Тем временем во исполнение воли Махапрабху Шри Рупа явился во Вриндаван и взялся за написание пьесы в стихах об играх Кришны.

Остановившись на вводных стихах, в которых он молит Всевышнего дать ему силы осуществить задуманное, Рупа с братом Анупамой отправились в Гауду.

По пути он размышлял о сюжете будущей пьесы и делал заметки.

Едва братья ступили на землю Гауды, Анупама стал чахнуть и через несколько дней расстался с земной плотью.

Воздав последний долг брату, Рупа Госвами направился в Навадвипу, чтобы оттуда вместе с преданными прошествовать в Нилачалу к Махапрабху.

В Навадвипе он к печали своей узнал, что разминулся с преданными на несколько дней, и продолжил свой путь в одиночестве.

Перед тем как ступить в Нилачалу, Рупа остановился на ночлег в ближнем селении Сатьябхамапуре.

Во сне ему явилась женщина божественного облика.

― Напиши обо мне отдельную пьесу, ― молвила неведомая богиня, ― я буду твоим красноречием.

Проснувшись, Рупа призадумался: «Сатьябхама велит мне написать про неё отдельно.

Не по нраву ей, что я задумал объединить в одной пьесе игры Кришны во Вриндаване и Двараке».

С этими мыслями Он прибыл в Нилачалу и первым делом направился к хижине Харидаса.

Харидас встретил его с объятиями:

― Я ждал тебя, Рупа. Махапрабху сообщил нам о скором твоём прибытии.

В этот миг появился Господь, который по обыкновению навещал Харидаса после полуденной службы и подношения в храме.

Рупа Госвами простёрся пред Махапрабху ниц. В ответ Господь заключил его в объятия.

Все трое уселись перед хижиной, и Махапрабху принялся расспрашивать Рупу о его странствиях.

Когда Махапрабху спросил Рупу, что известно ему о Санатане, тот ответил, что не виделся с ним и ничего не знает о его судьбе.

― Мы разминулись. Я шёл по берегу Ганги, а он ― по главной дороге.

В Праяге мне сказали, что он направился во Вриндаван. Больше я о нём ничего не слышал. Что до Анупамы, то он недавно покинул здешний мир.

Проводив Рупу до его нового жилища, Махапрабху попрощался с ним и направился к Себе. Вечером у дома Рупы собрались преданные.

На следующий день Махапрабху снова навестил Рупу и в собрании преданных рассказал, какое положение в сообществе _вайшнавов_ тот занимает.

Рупа поклонился в ноги всем присутствующим, в ответ все они по очереди заключили его в объятия.

― Вы должны явить Рупе Вашу милость, ― обратился Махапрабху к Адвайте и Нитьянанде.

Наделите его могуществом живописать настроения преданности Кришне.

Рупу Госвами признали певцом любовного служения все приверженцы Махапрабху из Гауды и Удии.

С того дня Господь ежедневно навещал Рупу, дос- тавляя ему и Харидасу угощение из храма.

После приветствия и короткой беседы Он обыкновенно возвращался к Себе.

Так в ожидании и счастливых встречах с Махапрабху проходили в Нилачале дни для Рупы.

Приближался праздник колесниц, накануне которого Махапрабху с преданными по обыкновению приб- рались в храме Гундичи и после расположились в саду Айтоты для трапезы и отдыха.

Рупа с Харидасом радостно наблюдали издали за пиршеством Махапрабху с преданными и вторили им: «Хари! Хари!»

Когда Говинда поднёс им остатки трапезы Махапрабху, они от счастья пустились в пляс.

На следующее утро Господь, пришедши по обыкновению к Рупе, молвил:

― Не забирай Кришну из Вриндавана. Кришна никогда не покидает Своей обители в рощах Враджи.

«Кришна ― царственный потомок Яду ― отличается от Кришны, что живёт во Врадже, будучи лишь частью совершенного и целостного Существа. Действительный же Кришна никогда не покидает Враджу».

После этих слов Махапрабху удалился, оставив Рупу в недоумении.

«Сначала Сатьябхама велела мне разделить мою пьесу на две разных, ― размышлял он, ― теперь Махапрабху говорит, что во Вриндаване живёт иной Кришна, нежели за его пределами.

Я последую наказу Сатьябхамы ― напишу две поэмы.

Для каждой будут свои вступление и молитвенная часть. И действующие лица и место действия тоже будут разные».

Во время праздника колесниц Рупа был возле Махапрабху. Он лицезрел Джаганнатху и с восторгом взирал на танцующего Гаурангу.

Услышав стих, что пел Господь, Рупа тут же сочинил его продолжение.

Я уже писал об этом событии, но здесь, мне кажется, будет уместно добавить некоторые подробности.

Танцуя перед колесницей, Махапрабху повторял один и тот же стих, смысл которого был не понятен никому, кроме Сварупы Госвами.

Он всегда улавливал настроения Господа и выражал их стихами тут же в Его присутствии.

В этот раз чувства Господа уловил Рупа Госвами и отозвался на них следующими строками.

«Кто впервые похитил сердце Моё, ныне вновь овладел Мною.

Как в ту весеннюю ночь, мир подлунный облачился серебряным светом.

В запах фиалок ветер вплетает вкус цветущей сирени.

Всё как прежде, Я хмельна Моим Господином. Я вся в Его власти.

Но сердце Моё рвется вон из груди, на берег прохладной Ревы,

Где укрывались Мы с Милым в ветвях одинокой ивы».

«О подруга дорогая! Здесь, на необъятном поле Куру,

Мне явился вновь сердечный Друг Мой, Кришна.

Я влюблённая вся Та же дева и усладу с Милым разделить желаю.

И хочу дарить Ему блаженство. Радоваться нужно Мне и веселиться,

Но тоскует бедная душа Моя по берегам Калинди,

Где Мы укрывались с Ним под сению дерев желаний

И ласкал Возлюбленный Мне слух последней нотой сладостной Своей свирели».

Записав дома стих на пальмовом листе, Рупа оставил его сушиться на крыше своей соломенной хижины и отправился омыться на океан.

Тем временем к нему пожаловал Махапрабху и, заметив на соломе лист с рукописью, принялся её читать.

От прочитанных строк Господь испытал любовное волнение.

Вернувшись с океана, Рупа распростёрся ниц пред Гостем. Господь поднял его с земли, обнял и молвил едва слышно:

― Откуда ты знаешь, что творится в Моём сердце?

Он крепко обнял Рупу.

Забрав рукопись с Собой, Махапрабху предъявил её дома Сварупе:

― Как такое возможно, что Рупа читает Мои мысли? ― спросил Он удивлённо.

― Очевидно, мой Господин, ― ответил Сварупа, ― Ты прежде поверил Ему Своё сердце. Ты явил ему особую милость. Иного объяснения у меня нет.

― Мы виделись с ним в Праяге, ― продолжал Гос-подь. ― У нас с ним действительно была беседа.

Я наделил его Моею властью. Рассказал ему про преданность. И теперь твой долг ― поведать ему о видах любовного упоения.

― Прочитав стих, ― сказал Сварупа, ― я сразу понял, что без Твоего участия здесь не обошлось.

Ибо сказано: «По плоду узнаете дерево».

«Мы пьём нектар из золотистых лотосов, растущих в благодатных водах Ганги. Потому тела прекрасны наши. В всяком следствии причины образ виден».

По прошествии _чатурмасьи_ преданные отправились обратно в Гауду. Рупа Госвами остался в Нилачале подле стоп Махапрабху.

Однажды, навещая Харидаса и Рупу, Господь застал последнего за письмом.

Рупа с Харидасом поклонились Господу. Он обнял их и сел рядом.

― Позволь полюбопытствовать, о чём ты пишешь, ―сказал Господь Рупе и, взяв свежий листок, стал читать.

― У тебя чудесная вязь. Ты пишешь так, словно плетёшь жемчужные нити.

Про стихи Господь ничего не сказал, но лик Его преобразился от переживаний.

«Душе не дадено познать нектар, каким наполнены два слога: «_криш-на_».

Едва коснувшись слуха, слово это возбуждает вдруг желанье возыметь три тысячи ушей.

Когда оно в устах танцует, то ему потребны миллио- ны уст.

Ворвавшись в сердца сад, оно приводит чувства все в оцепененье».

От этих слов Харидас Тхакур пустился в пляс.

О величии имени Кришны мы узнаём из писаний и от святых. Никто иной не способен явить нам сладость Господнего Имени.

Махапрабху обнял Харидаса с Рупой и отправился на морской берег как делал это обычно в полдень.

На другой день, после утреннего поклонения Джаганнатхе, Махапрабху попросил Сарвабхауму, Рамананду и Сварупу навестить вместе с Ним Шри Рупу.

По дороге Он прочитал им два его стиха* и принялся на все лады расхваливать Рупу.

*Стихи 79 и 99 настоящей главы.

Превознося Рупу, Махапрабху таким образом испытывал друзей.

Верховный Владыка обыкновенно не принимает на Свой счёт оскорблений со стороны близких слуг. Даже малое служение Ему Он полагает великим подвигом и готов одарить служителя бесценными наградами и милостями.

«Господь не оскорбляется недобрым словом или делом слуг. И самое ничтожное служение Ему Он принимает как великий подвиг. Он гнева не питает на хулителей и на врагов Своих. Всевышним будучи, Своим благоразумием и добротой Он превосходит всех живущих».

Рупа и Харидас склонились перед гостями и приветствовали их молитвами.

Радушно ответив, гости уселись на почётное возвышение.

Рупа с Харидасом сели на землю, отказавшись занять место возле Махапрабху.

― Прочти нам твой стих, ― сказал Господь, обратившись к Рупе. От смущения тот не мог вымолвить слова.

Тогда Сварупа Госвами ко всеобщему удивлению сам произнёс стих Рупы:

«О подруга дорогая! Здесь, на необъятном поле Куру,

Мне явился вновь сердечный Друг Мой, Кришна.

Я влюблённая вся Та же дева и усладу с Милым разделить желаю.

И хочу дарить Ему блаженство. Радоваться нужно Мне и веселиться,

Но тоскует бедная душа Моя по берегам Калинди,

Где Мы укрывались с Ним под сению дерев желаний

И ласкал Возлюбленный Мне слух последней нотой сладостной Своей свирели».

― Без Твоей милости, Господин, ― сказали Сарвабхаума и Рамананда, ― невозможно проникнуть в Твоё сердце.

― Ты прежде побудил меня говорить истины, непостижимые даже для создателя мира, ― добавил Рамананда.

Только вдохновлённый Тобою, Рупа способен был раскрыть в стихах Твои чувства.

― О Рупа! ― воскликнул Махапрабху. ― Прочти другой стих из твоей поэмы ― тот, что прохладным дождём проливается на сердце, охваченное огнём отчаяния.

Подчинившись воле Всевышнего, Рупа произнёс:

«Душе не дадено познать нектар, каким наполнены два слога: _«криш-на_».

Едва коснувшись слуха, слово это возбуждает вдруг желанье возыметь три тысячи ушей.

Когда оно в устах танцует, то ему потребны миллио- ны уст.

Ворвавшись в сердца сад, оно приводит чувства все в оцепененье».

На лицах присутствующих отразилось удивление.

― Я слышал много хвалебных речений во Имя Кришны, ― сказал Рамананда Рай Рупе, ― но твои стихи превзошли всё слышанное мною прежде. Так сладостно об Имени Кришны ещё никто не говорил. Что это за поэма? Философская или художественная?

― Это стихотворная пьеса об играх Кришны, ― отозвался Сварупа. ― Поначалу Рупа задумывал одно произведение, но теперь разделил надвое: одно описывает игры Кришны во Врадже, другое ― в двух столицах.

Господь изволил, чтобы это были два отдельных произведения.

Называются они «_Видагдха-Мадхава_» и «_Лалита- Мадхава_». В них живописуются разные виды любовного упоения.

― Позволь услышать вступительный стих? ― спросил Рамананда.

С дозволения Махапрабху Рупа прочёл:

«Забавы Похитителя сердец своею сладостью срамят нектар, сочащийся с Луны.

Припав к сладчайшему ключу, которым упиваются Шри Радха и наперстницы Её, душа навеки прерывает грешный круг рождения, страдания и смерти.

Голод сердца утолишь ты весь, едва пригубишься к медовой браге всемогущего Властителя сердец».

― А теперь, если можно, ― приветствие во славу твоего Божества, ― попросил Рамананда.

Рупа не решился произнести привественный стих поэмы в присутствии Махапрабху.

― Что тебя смущает, Рупа? ― спросил Господь. ― Доз- воль _вайшнавам_ отведать плоды твоего вдохновения.

Рупа промолвил:

«Да покорит сердца читателей возлюбленный Сын Шачи!

Сияя в золотых лучах, Он милостиво низошёл на Землю,

Чтоб в порочный тёмный век

Живым созданьям даровать сокровище, невиданное прежде, ―

Супружеской к Нему любовью упоенье».

Гости возопили от восторга, но Махапрабху оборвал их, сказав, что похвальба такая Ему не по душе.

― Как будут появляться в твоей пьесе действующие лица? ― спросил Рамананда Рай.

― Согласно времени и обстоятельствам, все отдельно, ― ответил Рупа.

«Время и обстановка заставляют действующих лиц поступать тем или иным образом».

«Пришла весна, и полная Луна объяла Властелина вожделеньем.

Она влекла Его к Себе, затмив на небе звёзды.

Ступая по ночной тропе в сиянии пленительной Луны Он встретил Радху».

― С каким словом рассказчик обращается к зрителям перед первой сценой? ― спросил Рамананда.

― С каким пожелал Махапрабху, ― ответил Рупа.

«Благословенны Божие рабы, всегда в раздумьях о прекрасном Господине. Испейте мёд повествования о Том, Кто опьяняет девичьи сердца безумным сумасбродством. Пред нами роща, где под полною луной кружился Бог любви среди пастушек в весёлом хороводе. Пусть скуден мой язык, но кто испил любви нектар однажды, тот, внемля повести моей, вновь ощутит былой восторг, былое упоенье».

«Хоть скуден мой язык, разумный углядит в сей драме нрав игривый самого прелестного Смутьяна. Как из бездушного полена зарождается огонь, способный золото очистить от черна, так из нелепого косноязычья проступает зримый образ Ворожея, обольщающего сердце всякое и, оное омыв от прочих чувств, одну любовь в нём оставляет».

― Что предшествует любовной связи действующих лиц? ― снова спросил Рамананда. ― Что происходит до Их первого свидания? Влечение, намёки, признания, любовное письмо?

Шри Рупа Госвами отвечал, немало смутив присутствующих:

«С тех пор, как услыхала имя «Кришна», Я разум потеряла Мой. Потом Меня лишил покоя флейты притягательный напев. И после сердце отдала Я Юноше, чей образ увидала на картине. О горькая судьба Моя! Мне смерть милее будет, чем принадлежать одновременно трём мужчинам».

«Подруга милая! Такое Радхино сердцебиенье мне говорит: её сразил недуг смертельный, от которого у лекарей лекарства нет».

«Прелестный образ Твой в душе Моей царит. Куда б Я ни бежала, Ты повсюду следуешь за Мною. Не спрятаться Мне от Тебя, не скрыться».

«Нечаянно узрев павлиние перо, Она уже дрожит всем телом. Ручьями слёзы льёт, склонясь над ожерельем из речных ракушек. Она и плачет, и смеётся, и все вместе. Танцует исступлённо, и выписывает чудные фигуры. Должно быть, бес в Неё вселился ― тот, что примечает дев невинных души».

«Когда ко Мне Мой Кришна сердцем охладеет, когда не позовёт в объятия Свои, ты, глупая, не лей по Мне напрасно слёзы. Но лучше обещай Моё последнее желание исполнить. Пред тем, как пламя погребальное Меня поглотит, пусть эти руки как лианы обовьют столь милую Ему _тамалу_. Тогда Меня с Вриндаваном ничто не разлучит. В Его любимых рощицах душа Моя, расставшись с телом, ласковый приют навеки обретёт».

― Каковы, на твой взгляд, свойства самопроизвольного любовного переживания? ― спросил Рамананда.

«Любовь ― то мёд, замешанный на яде. Но этот яд не сердце умертвляет, но гордыню, поселившуюся в нём. Чем глубже корни у гордыни в сердце, тем горше будет вкус любви. Когда в твоей душе любви росток пробьётся к прекрасному Наследнику пастушьего вождя, ты вдоволь напоишь себя и мёдом сладким, и пригорьким ядом».

― Каковы признаки естественной любви? ― спросил Рамананда.

― Естественность есть главный признак любви, ― ответил Рупа.

«Хвала из уст возлюбленных нам причиняет боль, но внешне мы являем безучастность.

Хула, напротив, радость доставляет в душу. Любовь ― шутница. Нас она целует сладкими устами горькой и язвительной хулы.

Язвительность любимых или похвальба не уменьшает нашей страсти. Когда сердца больны любви недугом, их не излечить ни мёдом сладким и ни горьким ядом».

«Проведав о Моём жестокосердьи, Моя желанная Луна растопчет сладостной любви младое семя. Её печаль тогда оборотится в гнев. Или, спасаясь от безжалостных и острых стрел любовных, Она расстаться с жизнью предпочтёт. Увы, Своею Собственной рукой Я истребил росток любви, что не успел Нам принести плодов сладчайших».

«О подруга! Ради счастливого мгновенья с Милым вместе быть Я честь Свою на поруганье отдала, навеки потеряла благосклонность близких. Да и тебе, кто Мне дороже всех на свете, Я доставила хлопот безмерно. Я мужу изменила. Я совершила самый тяжкий грех, и за него расплата будет тяжкой. Несчастье, осуж- денье и позор ― вот что неверную супругу ожидает. Теперь отвергнутая всеми, Я вынуждена груз судьбы Моей нести смиренно и Моё смиренье проклинать».

«О Кришна, Я взросла дитём невинным и заботою окружена была Я в отчем доме и не ведала, что в мире называется добром и злом. Ты, верно, поступаешь справедливо. Должно быть, средь мужчин заведено ― разжечь любви огонь в доверчивом девичьем сердце и тотчас холодным равнодушьем погасить его. Победу одержав над женскою душою, добычу бросить на съедение зверям».

«Ведь нашим душам, огрубевшим после ран любовных, уготована теперь дорога только в ад. Но юного Повесу это вовсе не тревожит. По-прежнему, когда Он озирает нас, в углах Его пунцовых губ трепещет тайная улыбка. Радха, тот Пастух Тебя соблазнами прельстил какими? Ты всегда была примером нам благоразумности житейской. Почему теперь с такой тоскою страстною к Нему устремлены Твои глаза?»

«О Кришна наш! Река Её любви, которая потоком бурным обрушила мосты, деревья с корнем смыла, долины затопила, опрокинула холмы, достигла нынче океанских берегов, а Он, невозмутимый и безбрежный, решил её вспять развернуть. Шри Радха, чтобы пасть в Твои объятья, оставила законного супруга, закон презрела и отцов запреты, всё лишь для того, чтобы разбиться тут у ног Твоих о хладный камень равнодушья».

― Как восхитителен твой слог! Но как ты живописуешь Вриндаван, мелодию свирели, Кришну и Радху? ― спросил Рамананда.

Рупа ответил с поклоном:

«В лесу волшебном радует Мне сердце каждая былинка. Томные шмели неутомимо вьются над цветами манго, радужные капельки росы в бутонах пьют, жужжанием гулким наполняют рощу. Тихий ветерок с Малайских гор Нас овевает запахом сандала».

«Словно балдахином, осеняют водоёмы дерева в цвету, опутанные гибкими лианами. На лепестках кувшинок блещут капельки росы, вокруг их хлопотливо шмель жужжит и в небе весело щебечут птицы, лаская слух Мне пуще всех стихов на свете».

«Всё во Вриндаване ласкает наши чувства. На лесных полянах веет ветерок прохладный, и благоуханием цветов наполнен влажный воздух, и журчат ручьи, щебечут громко птицы, под тяжестью плодов к земле склоняется лоза, и из гранатов спелых сладкий сок струится».

«Длиною в локоть Кришнина свирель украшена сапфирами с концов, усеяна рубинами и золотой оправою покрыта, в которой отражается блистающая нить отточенных алмазов. Вобравшая в себя всё благо мира, дарующая Кришне радость благолепием своим и звуком, в руках Его она сияет счастием влюблённой девы».

«Должно быть, дорогая флейта, ты принадлежишь к сословью благородному, коль оказалася в руках столь добродетельного Юноши. Зачем же у учителя ты посвященье приняла в губительную для пастушек _мантру_ и нынче песнею своей доводишь бедные седца их до безумья?»

О флейта, о подруга добрая Моя! О если б посмотрела на себя со стороны, ты б к Кришне постеснялась приближаться! Ведь сухая палка ты, и несуразная в коленях, и внутри пустая, и неровная и в ямах вся! Скажи, чем соблазнила Кришну ты, какими добродетелями заслужила нежные Его объятия и ласки Его страстных губ?»

«От звуков Его флейты в небе замирают облака и умолкают ангельские лютни. Подвижники святые прерывают созерцание, забыв свои суровые обеты. Напев чудесный пронизает скорлупу вселенной и, заполнив закоулки мироздания, приводит в изумление его творца. Царя подземного в смятение повергает, многоглавым гадам головы кружит».

«Глаза Его чернее чёрного агата, как небо ночью в летнее безлунье. Его ресницы стрелами расходятся и вверх, и вниз, как чёрные лучи от чёрных непроглядных звёзд. Его одежды отливают золотистым блеском, оттеняя свежую багряную румяну. И гирлянды из живых цветов неволят женщин позабыть свою природную наклонность прихорашивать себя и наряжаться. Он движением одним, одним лишь очертанием Своим пленит сердца сильней сияния чистейшего сапфира».

«О милая подруга, Ты откройся юному Красавцу, Кто не ведая того, Собой являет торжество природы. Он движеньем лёгким, проблеском очей вонзает в сердце стрелы страсти. Посмотри, как брови движутся Его, подобно двум шмелям, что в предвкушенье сладостной росы над лотосом Его чарующего лика вьются. Погляди, как гибок стан Его, как он изогнут дивно, как голову Он в сторону склонил, поставив правую ступню чрез голень левую на землю. Посмотри, как, поднеся к бутону губ Своих, свирель Он нежно обнимает и поглаживая пальцами ей тонкий стан, желание в нас страсти возбуждает».

«О луноликая подруга, Ты скажи, Кто Этот Зодчий, что резцами острыми очей Своих гранит семейных уз изящно рассекает. Светом золотым, что льётся от Него, сиянье изумрудов оттеняет, из которых сложена беседка для Его свиданий тайных?»

«Месяц, что взошёл над любящим семейством Нанды, молод так и так прекрасен, что в присутствии Его рубины алые стыдятся своего сияния. В звучаньи Его флейты столько сладости медовой, что с собою не умеют совладать хозяйки целомудренные _брахманских_ семейств, их волосы приходят в беспорядок, опускаются к ногам прозрачные одежды».

«Во блеске Радхиных очей тускнеют лотосы, что ранним утром открываются навстречу солнцу. В свете Радхиного лика лотосы бледнеют, что созвездьем белым расцветают в водоёмах голубых. Столь ясен лик Её, что кажется, он соткан из волокон солнечных лучей, в сиянии которых меркнет злато».

«При свете солнца меркнет молчаливое сияние Луны. Во мраке ночи увядает белый лотос. Не с чем в здешнем мире Мне сравнить цветущий лик Возлюбленной Моей».

«Глаза Её туманятся улыбкою смущенья, когда Она дрожит всем телом в ожиданьи счастия. Её живые брови изгибаются, как луки Камы в миг, когда тот изготовился любовною стрелою жертву поразить. Хмелеющим шмелём на Мне Её танцует взгляд, и, замерев на миг, он жалом сладострастия пронзает венчик Моего сердечного цветка».

― Твои стихи ― нескончаемый поток хмельного нек- тара, ― молвил Рамананда. ― Но что другая пьеса? Как она начинается?

― О Рамананда! ― отозвался Рупа, ― в лучах твоего поэтического дара я кажусь себе бледным светлячком.

Для меня открыть рот в твоём присутствии — неслыханная дерзость.

«Пускай Спаситель Всемогущий дарует вам такую радость, с коей рядом всё ничтожно на земле. В сияньи лунном Его славы увядают лотосные лики демониц, в отчаяньи трепещут груди их, как птички, пойманные в сети. Добрым душам, впрочем, лунный свет Его, как вольным куропаткам, указует к радостям любовным сладкий путь».

На просьбу прочесть второй стих Рупа помедлил мгновение и промолвил:

«Чтоб расточать сокровище любви к Нему, Господь в наш мир сошёл в обличьи Сына Шачи, в семействе благородном и почтенном. Серебряной Луной поднялся Он во мрачном небосводе зыбкой суеты, томленья духа, дабы осветить сиянием любви умы людские, взоры наши к небу вознести. Колени преклонив, молю Владыку, чтобы и меня настиг Его луч света благодатный».

Махапрабху едва заметно улыбнулся и молвил нарочито недовольно:

― Упоминание Меня в пьесе о Кришне ― это капля желчи в бадье с мёдом. Мне не место в стихах о Кришне.

― Это вовсе не желчь, ― вступился за Рупу Рамананда, ― это, скорее, щепотка камфары, которая добавляет нектару остроты.

― Рамананда, ― сказал Махапрабху, ― тебе весело говорить, ты наслаждаешься, слушая стихи Рупы. Я же сгораю от стыда, предвидя людские насмешки.

― Господин! ― ответил Рамананда. ― Какие насмешки? Люди будут сходить с ума от счастья, внемля слову о своём Божестве.

― Рупа, ― продолжал Рамананда, ― с чего начинается первая сцена? Откуда появляются действующие лица?

Рупа отвечал:

«Танцуя над поверженным царём _киратов_, Кришна, искушённый в ратном деле, прижимает ко груди Своей нежнейшие, как атлас, Радхины ладони».

Они появляются внезапно в прологе. На городской улице среди ликующей толпы.

«Лучший способ объяснить новое слово ― поместить его в известный контекст».

― Какие ещё сцены будут во второй пьесе? ― спросил Рамананда.

Рупа отвечал:

«По туче придорожной пыли юные пасту´шки знают, что их Милый лёгкою походкою ведёт с лугов отцовские стада. Мрак ночной их извещает о свиданьи скором тайном. Облик подлинный Владыки Враджи скрыт от всех, кто не питает плотской к Нему страсти, даже от всевидящего ока мудрецов, слагающих священные сказанья».

«Будь благословен напев, что источает флейта Кришны. Столь умел бамбуковый стручок в искусстве соблазнения, что, звук его едва заслышав, Радхика с Себя покров стыдливости срывает и, покинув дом родной, в лесную чащу мчится без оглядки».

«Подруга милая! Кто этот Юноша бесстрашный, что как молния блистает в туче грозовой? Кто бродит среди пастбищ, будто слон в весеннюю хмельную пору? О откуда в наших рощах взялся Он? Движения Его верны и величавы. Взглядом мимолётным похищает Он из тайника души Моей богатство самообладания, что я приумножала много лет».

«Шри Радха ― райская река, во чьих прозрачных водах плещется душа Моя, как слон в пору весеннюю хмельную. Радхика ― полночная луна, сиянием которой заворожены очей Моих две беспокойных птички. Радхика ― мерцающая в лунном свете ниточка из звёзд, что ожерельем драгоценным уместилась на Моей пылающей груди. О нынче ночью, наконец, исполнились Мои все тайные желанья».

Когда Рупа умолк, Рамананда промолвил, оборатившись к Махапрабху:

― Чтобы похвалить эти стихи, мне не хватит тысячи уст.

Твои стихи, Рупа, ― нескончаемый поток медоносного нектара. В две пьесы ты заключил всю истину бытия.

Ты описал любовь в её истинном смысле. От слов твоих у меня замирает сердце.

Стихи как стрелы: если не пронзают сердце, в них толку нет. Если от стихов не теряешь разум, они пустые.

― Господи, ― обратился Рамананда к Махапрабху, ―без Твоей милости человек не способен так написать. Ведь это Ты наделил Рупу даром так говорить о любви.

― Я встретил Рупу в Праяге, ― отозвался Господь, ― и с первых мгновений понял, что он непревзойдённый поэт любви.

Именно таким слогом, как у него, нужно живописать о хитросплетениях страсти. Он рождён, чтобы говорить об оттенках любовного упоения.

Так пусть же каждый из вас благословит его, дабы он мог поведать миру о любовных играх во Врадже.

У Рупы имеется старший брат, Санатана, ― учёный, которому нет равных в свете.

Непривязанностью к быту он сравнится разве что с тобой, Рамананда. Знанием, смирением и отрешённостью он превосходит всех смертных.

Я поручил братьям поселиться во Вриндаване, чтобы там изложить в письме учение о любовной преданности.

― Господин, ― сказал Рамананда Рай, ― Твоей воле подчиняется целый мир. Стоит Тебе пожелать, деревянные куклы и те пустятся в пляс.

Всё, что изрёк Ты моими устами при нашей беседе, нынче изящным письмом улеглось в стихотворчестве Рупы.

Устами братьев Ты изволил поведать миру о Твоих упоенных играх во Врадже. Всякий, кого наделил Ты властью, сам подчинит Твоей власти целый мир.

Махапрабху заключил Рупу в объятия и просил его почтить поклоном всех присутствующих.

Адвайта Ачарья, Нитьянанда и все, кто был подле Махапрабху, призвали Рупу в объятия.

Приближённые признались Господу, что никому прежде Он не оказывал такой милости, как Рупе, и не наделял никого таким надмирным даром.

Когда гости удалились, Харидас обнял Рупу.

― Тебе выпала беспримерная удача! Никому не дано постичь глубину постигнутую тобой.

― Я сам не знаю, о чём пишу, ― ответил Рупа смущённо. ― Махапрабху вещает моими устами.

«Я, ничтожный Рупа, я боготворю Чайтаньи лотосные стопы, Кто подвигнул существо моё о Красоте внимать и Красоту прославить».

Живя по соседству друг с другом, Рупа с Харидасом все дни напролёт проводили в беседах о Кришне.

Через четыре месяца гости из Гауды засобирались в путь. Настал день, они поклонились Господу в ноги и с Его благословения тронулись в путь.

Рупа же пробыл в Нилачале до праздника Дола-ятры, на котором он неотступно был подле Шри Чайтаньи.

На следующий день после торжества Махапрабху объявил Рупе, что ему пора возвращаться во Вриндаван и благословил его в путь.

― Нынче ступай во Враджу. И передай Санатане, что он вскорости может навестить Меня здесь.

Поведай миру обо всех видах любовного упоения. Я предвещаю, что книги твои станут людям новыми священными писаниями. Ещё я велю тебе найти во Вриндаване древние святыни и сделать их местами поклонения.

Служи Кришне, проповедуй учение об упоительной преданности. И дожидайся Меня. Однажды мы встретимся во Врадже.

С этими словами Махапрабху обнял Рупу. В ответ тот склонился пред Господом, коснувшись челом Его стоп.

Наутро, попрощавшись с Господней свитой, Рупа двинулся во Вриндаван дорогою, что лежала через земли Гауды.

Так закончилось второе свидание Рупы с Господом. Всякий, услышавший сей сказ, несомненно, обретёт убежище подле лотосных стоп Шри Чайтаньи.

Припав к стопам Шри Рупы и Рагхунатхи с молитвой об их милости ко мне, я, Кришнадас, повествую сию «_Чайтанья-чаритамриту_».